Театральный лагерь
| 11:12, вторник, 4 октября 2011-04, 11:12
Примерно через неделю после начала лекций в университете и всего через месяц после моего приезда в Нижний Новгород одна из девочек, Саша, с которой меня познакомила моя учительница русского языка, предложила что-то очень интересное. Она сказала, что помогает организовать университетский театральный лагерь, который откроется через неделю. Его участники должны пройти конкурс, но поскольку я иностранка, меня возьмут без конкурса. Местные учителя в течение пяти дней будут обучать студентов секретам исполнительского искусства в молодежном лагере, расположенном в лесу. И все это абсолютно бесплатно, поскольку университет полностью оплачивает пребывание в лагере.
Хотя от самой мысли о лагере мне становилось нехорошо, потому что я могла представить, как все это будет странно и трудно, у меня не было никаких сомнений, что я ОБЯЗАТЕЛЬНО должна поехать туда. Такой редкой возможности упустить нельзя. Чем бы это ни обернулось, понравится мне это или нет, было очевидно, что я буду жалеть, если не соглашусь на это предложение. Кроме того, это была возможность познакомиться с новыми людьми и увидеть настоящий зимний лес.
Приняв решение поехать, я потом всю неделю обсуждала его с родными по телефону. "Лагерь" звучит одинаково по-русски и по-немецки. Мой брат отпускал неуместные шутки о концентрационных лагерях, а мама беспокоилась, что я там замерзну. Мы все слишком долго жили в Германии, поэтому трудно было избежать неприятных ассоциаций, связанных с этим словом. С одной стороны, мне хотелось посмеяться, но с другой, честно говоря, мне было немного страшновато.
И ровно через неделю, в восемь утра, я уже стояла на университетской парковке, где 70 незнакомых мне людей ждали автобуса, который должен был отвезти нас куда-то в лес. Мне удалось завязать разговор с парой студентов и найти несколько приятных попутчиков.
Я ожидала, что лагерь будет похож на тот, в который я ездила со своим классом, когда училась в Германии - без особых удобств, с общим туалетом в коридоре, с нарами и даже решетками на окнах, чтобы 11-летние подростки, перевозбужденные от предстоящего похода или поездки на велосипедах, не выпали из окна. Оказалось, что "Ласточка" (так он назывался) - это необычный лагерь. Его спонсировал Газпром, о чем нам неоднократно напоминали висевшие на стенах порой слишком броские плакаты. Это был современный лагерь, с комнатами на троих человек, с кроватями (не нарами), со всеми удобствами, и самое главное - с отоплением, которое работало очень хорошо (иногда слишком хорошо!). Олигархи нас балуют!
При выходе из автобуса нас встретили одетые в одинаковую форму "координаторы", тоже университетские студенты. Они были почти также взволнованы, как уже упомянутые мной 11-летние немецкие подростки. Нас сразу же разделили на команды и одели в одинаковые футболки. Первым делом мы должны были придумать название команды и ее девиз. У нас хватило воображения лишь на то, чтобы назвать себя "Тыквами", потому что наши футболки были оранжевого цвета. Потом мы играли в разные игры, направленные на сплочение команды. Это дало желаемый результат - мы лучше узнали друг друга. Все были очень терпимы в отношении моего "дефекта" - я имею в виду тот факт, что русский не мой родной язык.
Во время игр нам не разрешали разговаривать (это по какой-то странной причине должно было улучшить общение между нами), но иногда координатор давал одному члену команды "право голоса". Конечно, это была большая честь, которую я старательно избегала, но деваться было некуда. Когда меня в первый раз сделали "голосом команды", я промямлила что-то о том, как хорошо все работают, и потом решила, что мне больше нечего сказать. Моя команда потеряла свой "голос". Во второй раз меня удостоили такой чести в конце дня, примерно в шесть вечера, когда мне хотелось есть, и я была привязана желтыми веревками к товарищам по команде - игра "работать вместе, чтобы развязать узел".
В этот момент мне все надоело, мне хотелось хоть минуту провести в одиночестве, хотелось минуты молчания, минуты без русского языка. И когда координатор приказала мне говорить, я закричала: "Я не могу, я иностранка!" Когда она ответила, что это не имеет никакого значения (!), я расплакалась, а потом попыталась обернуть все в шутку. Они не понимали, что задание, от которого устают даже русские, когда они говорят на родном языке, гораздо более утомительно для иностранцев. С другой стороны, ребята из моей команды вместо того, чтобы слегка посмеяться надо мной, с необыкновенной трогательностью поддерживали меня (хотя, наверно, про себя все-таки немного посмеивались надо мной).
В течение пяти дней я недосыпала, и каждый день с семи утра до часа ночи мне приходилось говорить по-русски. Конечно, были и другие моменты, когда мне хотелось перестать говорить, слышать и слушать. Я ощутила особенно сильное желание уединиться вечером первого дня во время долгожданного 15-минутного перерыва перед ужином. Но моя соседка по комнате никак не могла понять, что мне просто необходимо хотя бы десять минут передышки от русского языка и речи. В ответ она начала рассказывать мне в подробностях о том, как ей тоже порой не хочется разговаривать, и что на самом деле она вообще не разговорчивая.
После долгого дня, по вечерам, вместо того, чтобы идти спать, командам приходилось опять собираться, садиться в круг и ОБСУЖДАТЬ наш день, РАЗГОВАРИВАТЬ о наших впечатлениях, достижениях и неудачах. ОПЯТЬ РАЗГОВОРЫ. В команде была одна девушка, которая любила обо всем говорить подробно, то есть, изливать душу. Во время этих обсуждений я больше полагалась на правило, что у меня "все написано на лице".
Давайте я расскажу, из чего состоял наш длинный день. На первом собрании "Тыкв" мы узнали наше расписание. В следующие два дня у нас запланированы "мастер классы", в четвертый день мы принимаем участие в какой-то "бизнес игре", а на пятый день нас отвезут домой. Расписание дня: собраться в 8:15 на зарядку, потом завтрак, занятие, обед, еще два занятия, ужин, примерно полчаса на подготовку выступления команды в ежедневном варьете, которое длилось с 9 вечера до полуночи, потом собрание команды для того, чтобы подвести итог дня, и после этого иногда дискотека.
Когда я наивно спросила своих соседок по комнате, что имеется в виду под "зарядкой", мне сказали, что это "утренняя гимнастика". Я непроизвольно воскликнула: "Что это за фашизм такой?" К счастью, они искренне рассмеялись, не подозревая, что я задала этот вопрос почти серьезно. Конечно, как оказалось, даже в "зарядке" не было ничего страшного. Я должна, однако, признаться, что я была бы гораздо бодрее, если бы мне дали поспать лишние полчаса, а не заставляли вместо этого танцевать под "Аббу". То, что на завтрак в столь ранний час подавали мясо (т.е. настоящий ГАМБУРГЕР), тоже не помогло мне преодолеть "утреннее отчуждение" от мира. К счастью, мне удалось поменяться с одним из плотоядных членов моей команды, обменяв утреннюю котлету на дополнительную порцию овсянки.
