Об интеллигентах-самозванцах
| 10:25, среда, 19 мая 2010-19, 10:25
Я недавно пересмотрел "Русский ковчег" - фильм, который я не видел аж с начала 2003 года (т.е. еще до того, как я уехал в Россию жить и работать). Меня особенно поразила одна сцена, на которую тогда, пожалуй, я бы не стал обращать особое внимание. Бродя по Зимнему дворцу, Де Кюстин застает в одном зале женщину, которая, как это потом выясняется, является типичной ленинградской интеллигенткой образца последней трети прошлого столетия. Она щеголяет своими знаниями, перечисляя имена авторов всех картин, которые она встречает по пути и даты их создания. Естественно, все это вызывает большое любопытство у Де Кустина, но женщина не в полной мере осознает, что он присутствует рядом с ней, и кажется полностью замкнутой в себе. Голос за кадром (того анонимного человека, глазами которого зритель смотрит на всё происходящее) говорит: "Сударь, не трогайте ее, не трогайте. Это ангел!"
Мне кажется, что эта сцена во многих отношениях может послужить метафорой современной российской интеллигенции. Призвание интеллигента заключается в том, чтобы приобщаться к прекрасному и оплакивать тяжелую судьбу родины. Народ полагает, что интеллигенции видно кое-то, недоступное широким массам и считает ее если не за ангела, то уж точно за священную корову.
Самую четкую характеристику российской интеллигенции дал Достоевский в "Бесах". Вроде подпольные вольнодумцы работают на благо человека. Ан нет - вроде планируют что-то страшное, вроде хотят устроить какой-то переворот. Для них, как это всегда бывает с интеллигенцией, характерна раздробленность. Эта черта мне очень знакома по работе в сфере охраны архитектурного наследия. Вроде все умные, порядочные люди, объединенные единой целью, которым нельзя не найти общего языка. А потом выясняется, что A ничего даже не станет говорить B, так как тот чем-то задел его несколько лет назад, и с тех пор они не общаются. При этом они оба еще больше недолюбливают C, так как они категорически не согласны с его позицией. И так далее. Каждый преследует какую-то свою личную цель, единство только кажущееся или его нет вообще. Любая попытка сводить этих людей изначально обречена на неудачу, так как на собраниях все стараются друг друга перекричать, и каждый хочет внести свою лепту. В общем, шума много, а толку - никакого.
Конечно, интеллигент интеллигенту рознь. Все дальнейшие наблюдения основаны на обобщениях и нельзя сказать, что они относятся ко всем интеллигентам подряд. Но тут проблема в том, что за последние годы, а, может, и десятилетия, произошла всеобщая девальвация этого термина. Раньше звания "интеллигента" удостаивался человек, способный, например, цитировать наизусть целые страницы Данте. Теперь чуть не каждый человек с высшим гуманитарным образованием от более-менее приличного университета - или же разгильдяй, но все-таки рожденный в интеллигентской семье - считает себя в праве выдавать себя за интеллигента, тем более в том случае, что активно ведет "Живой журнал". Имеем дело со сплавом настоящих интеллигентов (коих мало) и интеллигентов-самозванцев.
Интеллигент-самозванец считает звание интеллигента своим неотъемлемым, наследственным правом. Апофеозом этой тенденции является Сергей Минаев, автор чтива про гламурную жизнь так называемой элиты. Относя себя к интеллигенции по принципу "плоть от плоти" - по его словам это "классовая идентификация" - он дал точнейшую характеристику этого синдрома, сам того не зная. Идентификация, между прочим, абсолютно поверхностная, ибо она ни к чему не обязывает. Наоборот, интеллигент-самозванец ей обязывает других к своим интересам, мысля таким образом: Пользуясь возвышенным статусом в российском обществе, я имею право требовать того, чтобы оно находило для меня посильное занятие. В противном случае (допустим, ему лень искать работу или не удается сделать это по знакомству - и он спивается), он тут ни при чем. Наоборот, это подчеркивает сугубо трагический характер его существования, а виновато то общество, которое не признает его гениальности.
Точно так же, как российская элита, начиная с ельцинских времен, фетишизирует дорогие предметы и потребление для показа, чтобы отличать себя от масс, от которых она по сути ничем не отличается, создавая при это лжеаристократию, современные интеллигенты фетишизируют "гопников" и "быдло", одновременно издеваясь над ними, чтобы подчеркивать свой собственный статус. Чего стоит разворот (кажется, двухгодичной давности) в журнале "Афиша", глашатае самозваных московских интеллигентов, со съемкой представителей золотой молодежи, позирующих в дорогой дизайнерской одежде под гопнический стиль. Или же они берут сторону того, с чем активно боролось поколение их родителей, открыто ностальгируя по послевоенному "совку", эстрадным певцам 1970-х и 80-х годов и прочему заслуженно забытому старью.
Но какой бы уязвимой интеллигенция себя ни считала, любая критика в ее адрес чревата опасностью, как, например, в случае "показательного суда" над журналисткой Анной Аратунян, устроенного ведущей "Эха Москвы" Евгенией Альбац осенью 2006 года за то, что та осмелилась высказать умеренные сомнения по поводу правдоподобия определенных аспектов статьей покойной Анны Политковской. Укорененный комплекс мученика вне критики, присутствующий у многих российских интеллигентов парализует их способность объективно оценивать творчество друг друга. Чего стоят, например, до сих пор не утихающие споры об истинном смысле музыки Шостаковича. Каждый хочет расшифровать в ней подтекст, содержащий скрытую критику советской власти, а никто не хочет изучать сами ноты. Сторонников свободы слова и просто хорошего тона среди интеллигенции меньше, чем можно было бы думать: дескать, наша позиция на стороне добра как противники истеблишмента все оправдывает и мы не обязаны придерживаться какого-нибудь морального кодекса.
Помните, звание настоящего интеллигента не получают автоматически и не присваивают себе сами; его надо заслужить. Хотя присвоить-то, конечно, можно, так же легко можно и лишиться его, подобно лермонтовскому "Пророку":
Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что Бог гласит его устами!
Смотрите ж, дети, на него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!
