Как я "партизанил" в школе
| 10:08, вторник, 26 октября
Интернет продолжает радовать неожиданными подарками. В начале осени меня нашла в одной из соцсетей моя первая соседка по школьной парте. Наша парта стояла у окна прямо перед учительским столом. Правда, просидел я там лишь недели две. Зрение у меня было хорошим. Да и передние парты тогда делали маленькими, я еле в свою помещался. И меня пересадили подальше.
Происходило это в сентябре 1972 года, когда я пошел первый раз аж в 5-й класс. Четыре года врачи не пускали меня в школу, даже во вспомогательную. Согласен, данный вердикт медиков несколько противоречит (да, совсем противоречит) тому, что я вообще могу писать сей пост, потом переслать его по сети в далекий Лондон. Это все благодаря любви и упорству моих родителей Антонины Александровны и Альфреда Николаевича, которые сумели привить мне интерес к жизни, к новым знаниям.
Как и положено, в шесть с небольшим лет родители начали готовить меня к школе. Покупали счетные палочки, кассы с набором букв на картонных квадратиках, книжки с яркими картинками и простым текстом под ними. Поскольку эти знания давались мне без особых проблем, у нас не возникало сомнений, что я пойду учиться в соседнею общеобразовательную школу (располагалась она в 50 метрах от нашего дома). Так мы стали готовиться к школе и ждать оттуда дежурного учителя, который ходил по домам и переписывал тех ребят, кому исполняется 7 лет, будущих первоклашек. Однако его прихода мы так и не дождались.
Позже мама выяснила, что мои данные просто не передали из нашей поликлиники в РАЙОНО. В каких-то допотопных медицинских скрижалях написано: с таким диагнозом дети необучаемы. Когда же мама сказала, что я уже считаю до ста, ей ответили районные медсветила: "Для дцпешника это предел. Оставьте сына в покое, и сами не мучаетесь".
Но мои родители не вняли мудрому совету и не успокоились на достигнутом. Они инженеры по специальности, стали обучать меня сами по программе начальной школы. Покупали все необходимые учебники, доставали через знакомых методички и по ним преподавали мне. Папа взялся ввести меня в мир точных наук, а мама отвечала у нас за гуманитарную сторону моего образования. И каждый вечер после работы и всех домашних дел они садились заниматься со мной по очереди.
Все было как в настоящей школе: меня спрашивали пройденный материал и задавали задания на завтра. Но ученик здесь был один! И не выполнить задание я просто не мог! Может быть, эта ситуация приучила меня делать уроки регулярно пока все на работе? Что очень помогло мне в будущем.
Разумеется, родители могли бы также тихо учить меня и до 10-го класса. Однако экстерната тогда наша система народного образования не жаловала, тем более для инвалидов. А аттестация моих знаний требовалась мне для дальнейшей жизни. Без справки - никуда!
Мама каждую весну ходила по врачам, чиновникам РАЙОНО. Показывала им мои ученические тетради. Многие удивлялись им, сочувственно вздыхали, но ставить свою подпись первыми под разрешением на мою учебу отказывались. Видно, хорошо учили древние скрижали.
Нашлась лишь одна смелая женщина - Ольга Александровна Виноградова, детский невропатолог нашего района. Она обстоятельно поговорила со мной и выдала злосчастную справку, позволяющую мне учиться на дому.
Опрос за курс 1-3 класса я преодолел успешно. Труд родителей по моему обучению получил высокую оценку учителей, проводивших этот опрос. И меня приняли в 4-й класс той же соседней школы. Хотя по возрасту должен был пойти уже в 6-й. За всем этим доказыванием очевидного у нас ушло много сил, нервов и лет. Так по милости медиков, я стал прожженным второ..., нет, пожалуй, уж, третьегодником.
На надомное обучение четвероклассника с инвалидностью выделялось в ту пору всего четыре часа в неделю. И для меня мало что изменилось. Ко мне стали регулярно приходить две учительницы: по математике, да по русскому языку и литературе. Родители выбрали эти предметы как основные. Остальные я должен был изучать самостоятельно, а в конце четверти сдавать их в форме зачета предметникам своей школы.
Весь учебный год чувствовал на себе изучающий взгляд своего учителя математики, педагога с 20-летнем стажем, Тамары Васильевны Храменковой. А где-то к юнцу 4-го класса она предложила моим маме и папе с сентября попробовать водить меня в школу. "Количество предметов в 5-ом класса заметно увеличится, на Игоря же в будущем году дадут только шесть часов в неделю. Трудно вам придется. Все уроки у нас обычно проходят в классной комнате, никуда переходить не нужно. Да и мальчишке нужно больше общаться", - привела аргументы Тамара Васильевна.
К тому времени я уже один выходил на улицу, с помощью соседей или друзей по двору добирался до лавочки. Так что, боязни попасть в незнакомую обстановку у меня не было. Скорее присутствовало желание узнать что-то новое, познакомиться с новыми ребятами.
Класс встретил меня насторожено. Потом в ход пошли дразнилки, обзывалки. Правда, большинству одноклассников это быстро надоело. Осталось 2-3 не самых продвинутых мальчика, которые, обзывая меня, привлекали внимание к себе.
Из-за одного из них я даже совершил идеологическое преступление: порвал в потасовке с ним его пионерский галстук. Он долго меня допекал, потом решил перейти к действиям. Я ответил на них. Когда классный руководитель спросила его: почему тот без галстука? Он сказал, что "Глушенков порвал". Но тут за меня вступились ребята. На перебой стали объяснять педагогу, что первым начал тот парнишка. Больше по отношению ко мне рук никто не распускал. А мое невольное преступление «против основ» осталось незамеченным.
Одноклассники относились ко мне всегда довольно ровно. Помогали, если я их просил: записать домашнее задание, поднести мой портфель, сопроводить меня не перемене, чтобы не сбил кто-то. Сами ребята предлагали помощь редко. Наверное, со временем они стали все меньше замечать различия между мной и собой. Что подвигло меня к еще большей самостоятельности. Во время уроков труда, физкультуры, пения, от которых у меня было освобождение, я стал ходить по школе, осваивать большие расстояния в одиночку.
Моя первая школа была восьмилетней. Чтобы продолжить обучение в 9-10 классах мне с частью одноклассников пришлось перейти в другую школу, подальше от дома. Система в ней была предметной, каждый урок проходил у нас в определенном классе. И за перемену нам предстояло дойти до него. Если бы у меня не было прежде опыта освоения больших расстояний, я, наверняка бы, всюду опаздывал. Или вновь перешел бы на надомное обучение.
Школьные коридоры на переменах здесь были переполнены, все переходили из класса в класс. И, что удивительно, меня за два года ни разу не толкнули, даже не задели. Пару раз, помню, на моем пути крепко дрались младшеклассники. Я уже думал, что опоздаю на урок. Но ребята, увидев меня, прекращали свои свалки, расходились по сторонам и пропускали меня. Затем, честное слово, не придумываю, они опять продолжали выяснять свои отношения. Видимо, они тоже чувствовали неосознанно ответственность за меня. Я же был из их школы.
Мои школьные годы сложились более-менее удачно. Однако вряд ли я могу советовать всем безоглядно родителям детей-инвалидов стремиться к их совместному обучению со здоровыми ребятами. Для этого нужно соблюсти множество условий.
Первое из них, на мой взгляд, решить для себя дилемму: что сейчас важнее - учение или лечение ребенка? Еще в младших классах мы поняли: во время учебного года лучше обойтись без лекарств. Таблетки влияли на мою память, замедляли реакцию, успеваемость заметно падала.
К сожалению, для многих ребят медикаменты сегодня жизненнонеобходимы.
Их родители мечутся между врачами, учителями и чиновниками соцзащиты. Они ищут понимания, создания оптимальных условий жизни для своих больных детей. Как и прежде каждая из данных структур мнит себя главной, не хочет сотрудничать с другими на благо конкретного ребенка. Нет здесь центра, объединяющего все усилия.
Почему бы не сделать таким центром семью, воспитывающую ребенка-инвалида? Для чего необходимо передать в ведение родителей, после небольшой подготовки одного из них, конечно, средства, отпускаемые властями на реабилитацию их ребенка. Кто как ни отец и мать знают лучше все нюансы его здоровья и устремления души? Они уж в таком случае найдут для него лучших врачей, толковых учителей. Составят ему разумный график, чтобы лечение не мешало учебе и наоборот.
С появлением подобной схемы работы у сотрудников различных учреждений, отвечающих за адаптацию детей-инвалидов, возникнет мощный стимул активнее предлагать свои услуги подопечным, искать и внедрять для них новые методики. По этому пути давно идут цивилизованные страны. Впрочем, данную тему я уже затрагивал весной, в посте "Право на первый шаг".
Как ни странно, нашей семье удалось частично опробовать данную схему еще в СССР, во время моей учебы в школе. Дело в том, что я там с 5-го по 10-й классы "партизанил", т.е. по всем документам находился на надомном обучении. А на уроки заходил вроде просто так, погреться у костра знаний!
Число учебных часов, выделяемых на меня в неделю, было крайне мало. Только в 10-м государство расщедрилось аж на 10 или 12 часов. Сами понимаете - это несерьезно, если учесть, что в редкий день у нас тогда проходило меньше 6 уроков. И в начале каждого сентября к родителям подходила завуч и тихо спрашивала: между какими учителями распределить эти часы. В старших классах завуч советовалась по тому же вопросу уже со мной. Так я мог выбирать нужные мне предметы, безналично стимулировать любимых педагогов. Отвечал я им обычно после занятия или во время уроков, от которых был освобожден. Мог спросить у них, когда что-то не понял по теме, или о чем-то посоветоваться, даже поспорить. Они понимали, что знания мне в жизни ой, как пригодятся!
Встречаемся мы с одноклассниками сейчас, к сожалению, редко. У всех семьи, дети, теперь уже и внуки. Мало кто из них дружит с компьютером и интернетом. Встречаемся в основном на улице, коротко обмениваемся новостями. Радуемся удачам друг друга. Идет обычная жизнь. И это, наверное, одна из заслуг моих школ. Они научили меня не ждать внимания от окружающих, а самому быть предупредительнее к людям.
Продолжаем переписываться по интернету с моей первой соседкой по парте. Она обещала скоро заехать ко мне в гости. Живет теперь в соседнем городе. По делам бывает в Самаре.
